Продолжение.

"Возвращаясь к экипажам, оживлявшим московские улицы, надлежит поговорить об извощиках (так в оригинале). Были дорогие лихачи, имевшие прекрасных лошадей и щегольские сани и пролетки. Они пользовались широкой популярностью среди веселящейся молодежи обоего пола и многие из них были известны всему городу.

Экипажи 19 века в современном городе

Простые извощики имели экипажи, называемые гитарами или калибрами, представляющие собой продольное сидение с высокой спинкой позади. Когда седоков было двое, они садились лицом в разные стороны, свесив ноги на подножки, когда же ехал один, то он садился верхом. Довольно комично было, когда на такой гитаре ехали две дамы, особенно, когда вошли в моду юбки-кринолины. (...)



По некоторым улицам, между прочим, по Покровке до Ильинских ворот ездили общественные линейки, запряженные четверней в ряд. В них помещалось 12 человек, по 6 с каждой стороны, и в случае дождя они запирались кожаным фартуком, доходившим им до шеи, так что видны были одни головы.

Марка с изображением пожарной линейки 19 века

Наконец, по московским улицам тянулись бесконечные обозы с овсом, дровами, мороженою живностью - свиными тушами, поросятами, птицей. ...Все припасы привозились в Москву гужом крепостными крестьянами из помещичьих вотчин, порою весьма отдаленных. Дома этих помещиков имели обширные дворы, где эти обозы располагались на несколько дней, складывая привезенное добро в амбары и погреба, откуда оно шло на барский стол или в продажу без всякой выправки торговых прав и без уплаты пошлин в кассу города. Было в этом что-то патриархальное.

Телеги на набережной Храма Христа Спасителя в 1880-х годах

Мне остается сказать несколько слов об одном экипаже, который к стыду нашему появлялся на московских улицах еще в [18]70-х годах. Это так называемая позорная колесница. На высокое сиденье, со всех сторон открытое, сажали арестанта в традиционном сером халате с висящей на груди дощечкой, на которой крупными буквами значилось совершенное им преступление, и окруженного военным конвоем. С барабанным боем его везли из бутырской тюрьмы на Конную площадь, т.е., почти через весь город, и там, на высоком эшафоте, ему, привязанному к столбу, читали судебный приговор, лишающий его прав состояния. (...) Я должен сказать, к чести большей части из встречавшейся уличной публики, она единодушно проявляла либо омерзение, либо сострадание к жертве. Если память мне не изменяет, то этот варварский обряд был уничтожен по настоянию гуманного и просвещенного генерал-губернатора князя Долгорукого".


Арестанта заковывают в кандалы